Святитель Филипп, митрополит Московский и всея России чудотворец

Святитель Филипп, митрополит Московский и всея России чудотворе

Богата была сокровищница церковной святости на Руси примером жизни благочестивых мужей и жен: праведных и юродивых, преподобных и святителей, мужей равноапостольных. Но святитель Филипп, сиявший на свещнике кафедры московской неполные два года запечатлен в святцах с именем исповедника — так величает Церковь его словами тропаря.

Пред кем же он исповедовал веру и упование свое, пред кем явил свой подвиг верности Христу Спасителю и долгу пастыря доброго, душу свою полагающего за своих чад?

Для этого обратимся к его житию.

Происходил будущий святитель из рода бояр Колычевых, рода знатного, занимавшего видное место в Боярской думе — тогдашнем правительстве Руси.

Родитель будущего святителя и сам был человек, близкий двору московского государя и сына своего готовил к государственному служению. Молодой Федор (ибо таково имя было святителя в миру), имевший необходимые для трудов государственных и дарования и способности, так же был приближен ко двору. Здесь впервые он познакомился с юным княжичем Иваном, будущим первым царем русским Иоанном Грозным.

Какие блестящие административные перспективы, какие возможности для головокружительного взлета карьеры открывало это не просто знакомство, но взаимное душевное расположение, зародившееся между ними!

Но не блеск суетной придворной жизни и слава государственной деятельности манил молодого человека. Его кроткое и благочестивое сердце пребывая в столице земного князя, искало Града Небесного.

Однажды, когда Федору было 30 лет ему особенно запали в душу слова Спасителя прочитанные за Божественной литургией: «Никто не может работать двум господам» (Мф. 6, 24). Эти слова и решили всю его дальнейшую судьбу.

Усердно помолившись и не прощаясь с родными, он тайно, в одежде простолюдина покинул Москву и ушел сначала на Онежское озеро, а потом и дальше, почти на «край земли» в знаменитый Соловецкий монастырь.

Разные тяжелые искусы прошел молодой послушник: рубил дрова, копал землю, работал на мельнице и в монастырской кузнице, трудился в хлебнее. Чередой послушнических трудов он пришел к принятию иноческого пострига с именем Филипп, а через восемь лет был возведен во игумена Соловецкой обители. Его молитвами и трудами на суровых Соловках были воздвигнуты два храма — трапезный Успения Пресвятой Богородицы, и Преображения Господня, на сооружении которого игумен сам работал как простой строитель, помогая класть стены, и под северной папертью его он приготовил себе могилу, полагая здесь окончить дни своей жизни.

Но Господь судил иначе.

Во время одно из посещений Москвы по делам своей далекой обители игумен заслужил особое расположение молодого царя Ивана Васильевича, который предполагал в подвижнике сыскать себе нравственную и духовную опору в начавшемся противостоянии его с непокорными боярами.

Сей великий и противоречивый исторический деятель России жил напряженной деятельной жизнью государственного мужа, воина, талантливого писателя, богослова, знатока церковного и монастырского устава.

Не раз думал он и об отречении от престола и уходе в монастырь на покаяние. В неутоленном этом желании он и устроил опричнину по невиданному ранее на Руси самозваному иноческому чину. Вершить дела государственного благоустройства призваны были в это мнимое братство без разбору и нечестивцы и насильники, окаменевшие в безнаказанном грехе и преступлении, без раскаяния и очищения. Так было смешано служение земное и небесное, служение кресту, а кровь, пролитая ими взывала к небу.

В эти то времена и был по настоянию царя возведен Филипп на престол первосвятителей московских.

Прошло в мире не более года, когда царь начал производить страшные пытки и казни по поводу перехваченных писем польского короля к некоторым из бояр. И праведно и неправедно гонимые искали заступничества у митрополита, и он обратиться к царю с древним правом «печалования» — защиты гонимых от несправедливых жестокостей.

«Кому поревновал ты, — произнес святитель грозному царю в Успенском Соборе, — приняв сей образ (ряженого в одежды иноческие) и изменив свое благолепие? Государь, убойся суда Божия: на других ты закон налагаешь, а сам нарушаешь его. У татар и язычников есть правда: на одной Руси нет ее. Во всем мире можно встречать милосердие, а на Руси нет сострадания даже к невинным и к правым. Мы здесь приносим бескровную жертву за спасение мира, а за алтарем без вины проливается кровь христианская. Ты сам просишь у Бога прощения в грехах своих, прощай же и других, погрешающих пред тобою...»

Но властитель, ослепленный яростью, услышал в сих словах не призыв к милосердию и великодушию, но доказательства мнимого единомыслия митрополита с боярами. Гнев царский на святителя воодушевил готовых выслужиться пред сильной стороной за счет своего ближнего.

Падение святителя было предрешено: начались поиски лжесвидетелей в его ближайшем окружении, а потом, за их безуспешностью, отправили следственную комиссию в Соловки. Там всякими средствами — подкупом, обещаниями почестей, запугиваниями — посланные достигли своей цели с сумели найти лжесвидетелей.

Немедленно был составлен собор, на котором мужественный святитель, не унизившись до оправданий готов был сложить с себя знаки своего архиерейского сана. Но торжествующие недруги не позволили ему сделать это так легко и просто, ибо месть составляла для них самую цель всего этого деяния. Святителя заставили служить литургию в Успенском соборе и тогда-то, во время служения сюда явилась толпа опричников. Был прочитан безмолвствующему народу соборный приговор о низложении митрополита, сорваны с него священные одежды после чего его вытолкнули из храма и на дровнях свезли в Богоявленский монастырь.

После этого поношения святитель Филипп был сослан в Тверской Отрочь-монастырь. Здесь через год, почти в канун праздника Рождества Христова, Малюта Скуратов, любимый опричник и подручный царя, сопровождавший того в походе на Новгород для «розысков», задушил святителя, отказавшего ему в благословении.

Так завершился земной путь святителя.

О чем же это житие, в чем назидательная сила его?

Раскрытие Промысла Божия в судьбе одного человека — это его биография, а раскрытие Промысла Божия в судьбе народов — это история. Все связано, и мир жизней человеческих, хоть и разделенных во времени веками — связан единым, для всех общим, законом Божиим.

Это история не только о противостоянии строгого и непреклонного архипастыря и самовластного царя, это сказание о противостоянии страху, малодушию и безмолвию, которые есть в душе каждого из нас, и которые в трудные минуты жизни приступают к нам. Эта история для нас и о каждом из нас.

Однажды, уже на склоне лет, святитель московский Филарет, присутствовавший в 1820 г. на чтении Н.М.Карамзиным глав из «Истории Государства Российского», посвященных царствованию Грозного вспоминал, что читаемое было «страшно», и что тяжело было видеть многие мрачные резкие черты, положенные на имя русского царя.

А не тяжело ли нам, и не страшно ли видеть свою бессмертную душу, сотворенную по подобию Божию, порабощенную греху. Не горестно ли видеть и совесть свою, с готовностью соглашающуюся с любым греховным предложением, не противостоя ему. Совесть, ложно оправдывающую себя законами человеческого общения, как будто и не знаем закона Евангельского, как будто и не будет на нас суда Божия.

Не тяжело ли жить в духовном раздвоении, когда в одном сердце меняются местами свет и тьма, порок и добродетель, грех и покаяние, гордыня, затмевающая разум духовный и смирение, очищающее сердце и делающее его мужественным в противостоянии искушениям и соблазнам мира сего?

Историк-летописец сохранил для нас слова царя святителю: «Только молчи, одно тебе говорю: молчи отец святый! Молчи и благослови нас».

Разве нам не знаком нам этот диалог — диалог в сердцах наших между законом Христовым, которым говорит совесть наша, и грехом соблазнительным, заставляющим ее помолчать, которым пытается говорить с нами искуситель. Диалог между Богом и диаволом.

Только молчи! И совесть молчит, идет на сделку ради покоя, ради призрачной мнимой выгоды и удобства сего века.

И в этом зловещем молчании и раболепствовании страстям и губительным порокам медленно погружается душа в пучины греха, из которой может ее вывести только путеводный свет веры Христовой, только покаяние, только пример живого свидетельства и исповедничества, сохраненного в памяти Церкви для нашего спасения и укрепления. Подвиги святых как лучи света, рассекающие тьму ночи и не дающие сбиться с пути на дороге жизни. Таким светильником явил себя святитель московский Филипп, житием своим пред людьми и Церковью исповедовавший Христа и его Закон (см. Мф 19, 32–33.).

Поэтому и сегодня обращается к нему народ Божий за помощью словам церковного песнопения:

«Ты еси пастырь добрый, святителю Филиппе, началопастыря Христа угодниче, положивый душу твою за люди московского народа, паствуемого тобою. Темже и ныне, отче наш святителю Филиппе блаженне, испроси у Господа еже даровати нам оставление грехов и спасения душам нашим» (составная).